26 октября/8 ноября 1917 года при помощи кайзеровской Германии леворадикалы (большевики) во главе с Ульяновым по кличке Ленин самозванно от имени рабочих и крестьян, провозглашают в Петрограде т.н. «рабоче-крестьянское правительство», и спустя всего два месяца 5 (18) января 1918 года расстреливают на улицах Петрограда 60-тысячную мирную демонстрацию рабочих Путиловского, Обуховского, Патронного и других заводов в поддержку Учредительного Собрания России. Затем, опасаясь народного гнева, под покровом ночи, спрятавшись за штыки и пулемёты наёмных латышских стрелков, большевики бегут в Москву, расстреливают и занимают Священный Кремль, и установив свою преступную власть с помощью террора и голода, проводят в стране невиданный в истории геноцид российского народа.
С особой тщательностью новая власть пыталась скрыть репрессии против рабочего класса, от имени которого большевики захватили власть. Начавшись в 1918 году, эти репрессии применялись всё чаще и чаще в течение 1919–1920 годов, чтобы достичь кульминации в хорошо известных событиях в Кронштадте 1921 года.
Ослабление веры в большевиков у рабочих Петрограда наблюдается уже в первые дни 1918 года. После провала всеобщей стачки 2 июля 1918 года второй подъем рабочих волнений в бывшей столице обозначился в марте 1919 года, после того как большевиками были арестованы многие рабочие активисты. Эти аресты, проведенные в сгущающейся атмосфере нехватки продовольствия, вызвали волну протестов и забастовок. 10 марта общее собрание рабочих Путиловского завода (10 000 участников) одобрило воззвание, осуждающее большевиков, чье правительство «представляет собой диктатуру Центрального Комитета партии коммунистов и правит с помощью ЧК и революционных трибуналов». В воззвании были выдвинуты требования перехода всей власти к Советам, свободных выборов в Советы и заводские комитеты, отмены ограничений на ввоз рабочими продуктов питания из деревни в Петроград (разрешено было только полтора пуда или 24 килограмма муки в месяц на семью), освобождения всех политических заключенных.
С целью обуздания все шире распространявшихся рабочих волнений 12 марта в Петроград прибыл сам Ульянов (Ленин). Однако, когда он попытался взять слово на захваченном бастующими рабочими заводе, его, как и Гиршу Аароновича Радомысльского (Зиновьева), встретили свистом и криками: «Долой евреев и комиссаров!». Таящийся в тёмных глубинах и всегда готовый вырваться на поверхность народный антисемитизм тотчас же, как только большевики утратили кредит доверия, ассоциировал их с евреями.
16 марта войска Петроградской ЧК взяли штурмом Путиловский завод. Около 900 рабочих были арестованы немедленно. В последующие дни примерно 200 забастовщиков были бессудно расстреляны в Шлиссельбургской крепости в пятидесяти километрах от Петрограда. Согласно новому порядку, уволенные забастовщики могли быть вновь приняты на работу только после подписания ими заявления, в котором они признавались, что поддались на «подстрекательства контрреволюционных зачинщиков» и совершили преступление. Отныне рабочие находились под неусыпным надзором. С весны 1919 года секретный отдел ЧК имел на всех важных заводах осведомителей из рабочей среды, которым было поручено поставлять регулярную информацию о настроениях на том или ином заводе.
Весна 1919 года отмечена жестоко подавленными забастовками во многих рабочих центрах России: в Туле, Сормове, Орле, Твери, Брянске, Иваново-Вознесенске, Астрахани. Требования рабочих повсюду были почти одинаковы. Доведенные до голода нищенским жалованьем, которого едва хватало на оплату скудных (полфунта хлеба в день на человека) карточных рационов, забастовщики требовали уравнивания их пайков с солдатскими пайками «красной армии». Но, главное, они выдвигали и политические требования: отмена привилегий для коммунистов, освобождение всех политических заключенных, свободные выборы в заводской комитет и в совет, прекращение набора в «красную армию», свобода союзов, слова, печати и т.п.
Наиболее опасным для большевиков было то обстоятельство, что в эти движения часто оказывались вовлеченными расквартированные в рабочих городах части «красной армии». В Орле, Брянске, Гомеле, Астрахани взбунтовавшиеся красноармейцы присоединялись к забастовщикам и с криками «Бей жидов! Долой большевицких комиссаров!» овладевали многими городскими кварталами, где предавались безудержному грабежу, пока подоспевшие отряды чекистов и наёмники не отбивали (порой в результате многодневных боев) эти районы.
Репрессивные меры против забастовщиков и бунтовщиков предпринимались самые разнообразные: от массовых локаутов с лишением продовольственных карточек («костлявая рука голода» была эффективным орудием большевистской власти) до массовых – сотнями человек – расстрелов.
Среди наиболее значительных эпизодов подобных репрессий в марте – апреле 1919 года следует назвать события в Туле и Астрахани. 3 апреля 1919 года Феликс Дзержинский лично прибыл в Тулу, чтобы ликвидировать забастовку на оружейных заводах. Зимой 1918-1919 годов эти жизненно необходимые большевикам заводы, производившие 80% винтовок, уже становились ареной забастовок и кратковременных остановок работы («волынки»). Среди высококвалифицированных рабочих Тулы было немало меньшевиков и эсеров. Их арест в начале марта 1919 года, когда под стражу было взято несколько сот человек, вызвал волну протестов, достигшую пика 27 марта во время громадного «марша за свободу и против голода», собравшего тысячи рабочих и железнодорожников. 4 апреля Дзержинский распорядился арестовать еще 800 «зачинщиков» и очистить заводы, уже в течение нескольких недель занятые бастующими.
Все рабочие были уволены. Сопротивление было задушено рукой голода. В течение многих недель карточки рабочих не отоваривались. Чтобы получить новые карточки на 250 граммов хлеба и вернуться на предприятия, рабочие должны были подписать прошение о приеме на работу, в котором указывалось, что всякая остановка работы приравнивается к дезертирству, влекущему за собой наказание вплоть до смертной казни. 10 апреля работа возобновилась. Накануне 26 «зачинщиков» были расстреляны.
Расположенная в дельте Волги Астрахань приобрела весной 1919 года важное стратегическое значение: этот город стал последней преградой, препятствующей соединению войск Колчака, наступающего с северо-востока, и Деникина, идущего с юго-запада. Возможно, именно это обстоятельство объясняет ту чрезвычайную жестокость, с которой была подавлена в марте 1919 года стачка рабочих в этом городе. Она началась в первых числах марта по причинам как экономическим (снижение продовольственного рациона), так и политическим (арест социалистических активистов). 10 марта, когда красноармейцы 45-го пехотного полка отказались стрелять в рабочую демонстрацию, проходившую по центру города, стачка приняла другой характер. Присоединившись к забастовщикам, солдаты двинулись к зданию горкома партии, разгромили его и убили нескольких ответственных работников. С.М.Киров, председатель временного военно-революционного комитета Астраханской губернии, приказал «уничтожать безжалостно белогвардейских гадов». Оставшиеся под большевиками части и отряды ЧК, заблокировав все подступы к городу, начали методическое вытеснение восставших из занятых ими кварталов.
Когда тюрьмы оказались наполненными до отказа, забастовщиков и перешедших на их сторону солдат погрузили на баржи и с привязанными на шею камнями сотнями сбросили в Волгу. От двух до четырех тысяч пленных было расстреляно и утоплено в дни 12-14 марта. Начиная с 15 марта взялись за городскую «буржуазию», к которой причисляли всех вообще образованных людей без разбора. За два дня дома зажиточных торговцев Астрахани были разграблены, а их владельцы арестованы и убиты. Точное количество убитых в Астрахани «буржуев» установить трудно, но оценки колеблются между 600 и 1000 человек. А в общей сложности за одну неделю было расстреляно и утоплено от 3 до 5 тысяч человек. Астраханские убийства долгое время рассматривались в ряду других, более или менее жестоких эпизодов войны между белыми и красными, но теперь, в свете документов из ставших доступными архивов, они предстают как наиболее грандиозная расправа большевиков с рабочими, если не считать Кронштадта 1921 года.
В последние месяцы 1919 и в начале 1920 года отношения между большевицкой властью и рабочим классом осложнились еще больше ввиду перевода на военное положение более чем двух тысяч предприятий. Главный проводник идеи милитаризации труда Лейба Бронштейн (Троцкий) в марте 1920 года в докладе IX съезду РКП(б) «Очередные задачи хозяйственного строительства» развивал следующую концепцию: Человек якобы по своей природе склонен лениться. При капитализме рабочий вынужден искать работу, чтобы прокормить себя. Это и есть капиталистический рынок, побуждающий работать. При социализме «на место рынка встает рациональное использование трудовых ресурсов». Задача государства – направить, взять на учет и организовать рабочих, которые должны по-солдатски подчиняться рабочему государству, защитнику интересов пролетариата.
Таковы были основные положения и смысл политики милитаризации труда, вызвавшие критику со стороны некоторых представителей профсоюзов и большевистских руководителей. На деле эта политика означала запрещение забастовок, которые приравнивались к дезертирству из действующей армии в военное время, укрепление дисциплины и усиление роли дирекции и функций управления, полное подчинение профсоюзов и производственных комитетов, чья роль отныне ограничивалась вопросами производства, запрещение рабочим самовольно покидать свои рабочие места, установление наказаний за прогулы и опоздания, весьма частые в ту пору, когда рабочим приходилось тратить немало времени на долгие и чаще всего напрасные поиски пропитания.
К недовольству рабочих, вызванному милитаризацией, прибавились все возрастающие трудности повседневной жизни. Вот характерное донесение ВЧК правительству от б декабря 1919 года: «В последнее время продовольственный кризис всё более и более обостряется, рабочие массы всё сильней сжимаются голодом. Рабочие обессиливают, теряют всякую физическую силу работать у станков и под влиянием тяжелых мук голода и холода прекращают работы. На этой почве на целом ряде московских металлообрабатывающих предприятий рабочие близки к открытому выступлению – стачка, массовое волнение, – если не будет решен в ближайший срок продовольственный вопрос».
Донесения секретного отдела ВЧК партийному руководству дают яркую картину репрессий в отношении рабочих, сопротивляющихся милитаризации. Арестованные чаще всего осуждались революционными трибуналами за «саботаж» или «дезертирство». Так, например, в Симбирске двенадцать рабочих оружейного завода в апреле 1920 года были приговорены к заключению в исправительно-трудовых лагерях «за факты саботажа в форме итальянской забастовки, <…> ведение против советской власти пропаганды, опирающейся на религиозные суеверия и слабую политизацию масс, <…> ложное истолкование советской политики в области оплаты труда». Если перевести эти суконные фразы на человеческий язык, можно понять, что рабочих обвиняли в несанкционированных перерывах в работе, в протестах против работы по воскресным дням и выступлениях против привилегий для коммунистов и нищенской зарплаты…
Самые высокие партийные руководители, в числе которых был Ульянов (Ленин), требовали показательной расправы над забастовщиками. 29 января 1920 года Ульянов (Ленин), обеспокоенный развитием рабочего движения на Урале, телеграфировал председателю Реввоенсовета 5-й армии Смирнову: «Мне донесли о явном саботаже среди железнодорожников <…>. Мне говорят, что рабочие Ижевска также участвуют в этом. Я удивлен Вашим примиренчеством и тем, что Вы не осуществили массовой расправы с саботажниками». Забастовок, вызванных милитаризацией в 1920 году, было много: в Екатеринбурге в марте 1920 года было арестовано и приговорено к исправительно-трудовым лагерям 80 рабочих; на Рязано-Уральской железной дороге в апреле 1920 года было осуждено 100 железнодорожников; на Московско-Курской дороге в мае 1920 года – 160 железнодорожников; на Брянском металлургическом заводе в июне 1920 года осуждено 152 рабочих. Можно множить и множить примеры забастовок, сурово подавленных в процессе милитаризации труда.
Одно из самых заметных событий связано с забастовкой в июне 1920 года на заводах в Туле, уже прославившейся событиями апреля 1919 года. В воскресенье 6 июня значительная часть рабочих-металлургов отказалась выполнять распоряжение дирекции о сверхурочных работах. Работницы же вообще отказались работать и в это воскресенье, и в последующие, объяснив, что воскресенье – это единственный день, когда они могут отправиться в поисках продуктов по окрестным деревням. По вызову администрации для ареста забастовщиков прибыл значительный отряд чекистов. Было введено военное положение, и «тройке» из представителей партии и ЧК было поручено разоблачить «контрреволюционный заговор, затеянный польскими шпионами и черносотенцами в целях ослабления боевой мощи Красной Армии».
Забастовка ширилась, аресты множились, когда новые обстоятельства изменили привычный ход событий: сотни, а вскоре и тысячи работниц и простых домохозяек стали приходить в ЧК с требованием арестовать также и их. Движение разрасталось, теперь уже и рабочие требовали, чтобы арестовали их всех, делая совершенно абсурдным тезис о «польском и черносотенном заговоре». За четыре дня более десяти тысяч человек были заключены в тюрьму, вернее, размещены на обширной поляне на открытом воздухе под охраной чекистов. Не зная сначала, перед тем как доложить о происходящем Москве, местные партийные органы и ЧК сумели в конце концов убедить Центр в реальности широкого заговора. Комитет по ликвидации заговора в Туле допрашивал тысячи рабочих и работниц в надежде отыскать воображаемых виновников. Чтобы выйти на свободу, снова получить работу и новые продовольственные карточки, все арестованные должны были подписать следующую бумагу: «Я, нижеподписавшийся, гнусный вонючий пес, раскаиваюсь перед революционным трибуналом и Красной Армией в своих преступлениях и обещаю впредь добросовестно трудиться».
В отличие от других возмущений рабочих, беспорядки в Туле летом 1920 года закончились для их участников сравнительно малыми потерями: 28 человек были заключены в исправительно-трудовые лагеря и 200 человек высланы. В условиях острого дефицита квалифицированной рабочей силы большевистская власть не могла обойтись без лучших в стране оружейников. В вопросах репрессий, как и в вопросах снабжения, необходимо было внимательно относиться к решающим секторам хозяйства и учитывать высшие интересы режима.
Но самые крупные волнения рабочих во время установления советской власти произошли на ижевских военных заводах. Рабочие выступили против расстрелов, чинимых повсюду большевиками, против широкой распродажи спиртных напитков «советской властью». Ижевские рабочие передали Воткинском рабочим 50 тыс. винтовок:; 60 тыс. – восставшим уральским крестьянам. Патронов, правда, у ижевских рабочих не хватало, и они их добывали в боях у красных.
Когда началось восстание ижевских рабочих, красноармейцам зачитали приказ Бронштейна (Троцкого) о том, что в Ижевске восстали буржуи и дворяне. Но когда они приблизились к городу, там вдруг взревели заводские гудки. Навстречу красным из города шли цепи людей в рабочих спецовках с винтовками наперевес.
Среди рабочих многие побывали на фронтах 1-ой Мировой войны, немало среди них было и георгиевских кавалеров, получивших свои кресты и медали за храбрость в боях. Именно они шли в первых рядах контратакующих рабочих, надев на свои спецовки все свои боевые награды. Цепь за цепью, без единого выстрела (не было патронов), со сжатыми зубами и глазами, полными ненависти и гнева, прямо от станков, плечом к плечу шли в свою психическую контратаку рабочие Ижевска. А позади передовых цепей рабочих шли несколько десятков гармонистов, которые играли знаменитый тамбовский марш «Прощание славянки». Всё это привело в смятение красных, они дрогнули и побежали, преследуемые рабочими, а многие из них стали переходить на сторону ижевцев. В полном своём составе перешёл и Петроградский рабочий полк, которым так гордились большевики.
В этих летних боях рабочие разбили две армии красных, отбив у них много боеприпасов и патронов. Небезызвестный на Тамбовщине палач Антонов-Овсеенко тогда еле унёс свои ноги от рабочих. А будущий красный «маршал» Блюхер два дня прятался в лесу. События принимали очень серьёзный оборот. Бронштейн (Троцкий) был вынужден бросить против рабочих отборные части латышских и китайских стрелков, части наёмников из бывших военнопленных мадьяр, австрийцев, немцев и турок, а также чекистские соединения из Москвы, Рязани, Смоленска, Тамбова, Саратова и Нижнего Новгорода, несколько бронепоездов и матросов Ф.Раскольникова с Волжской военной флотилии.
Впоследствии участник этих событий писал в одной из харбинских газет: «Большевистские латыши и китайцы приближались к городу. Тогда там рабочие останавливали свои станки, брали тут же рядом стоящие винтовки и шли в бой. Разбив латышей и китайцев, они опять становились к станкам и продолжали работать».
Красные, удивлённые стойкостью рабочих бросили против них ещё целых три армии. С каждым днём блокада Ижевска сужалась и становилась всё более невыносима. Тогда рабочие, взяв своих детей, жён, домочадцев и окружив их плотным кольцом, пошли опять в психическую атаку на врага. В этой отчаянной атаке они прорвали кольцо красных, навеки уложив в русскую землю тысячи «военных специалистов» из бывших военнопленных, которые так и не вернулись из русского плена.
Ижевско-Воткинское восстание было жестоко подавлено частями «красной армии». В Ижевске было расстреляно 7000 человек: рабочие — участники сопротивления и их семьи. Все расстрелянные известны поимённо, поскольку после каждого расстрела большевиками в газетах публиковались списки казнённых.
Останки расстрелянных были найдены в 2008 году в Ижевске общественной организацией увековечивания памяти Ижевско-Воткинского восстания под руководством Василия Крюкова и учёными из Физико-технического института Уральского отделения РАН. Массовое захоронение было обнаружено в Ижевске на улице Милиционной. Интересно, что в первые годы «советской власти» она называлась «улицей красного террора».
Как вспоминал впоследствии А.Г.Ефимов: «Рабочие формирования отличались крепкой сплоченностью состава и выдающейся стойкостью в боях. Наибольшую известность заслужили Ижевские и Воткинские рабочие, восстание которых осенью 1918 года нанесло большевикам тяжелый удар и отвлекло у них значительные силы с других участков фронта. В дальнейшем восставшие рабочие влились в общий фронт борьбы».
Рабочие Ижевска, Воткинска и других уральских заводов составляли одни из самых славных и дисциплинированных полков армии адмирала Колчака, храбро сражались под командованием таких легендарных белых командиров как Каппель и Молчанов и безкомпромиссно воевали против красной заразы до самых последних дней Белогвардейского сопротивления в России.
В тридцатые годы террор против рабочих проходил уже в рамках репрессий, проводимых Сосо Бесовичем Джугашвили по кличке Сталин, когда по лживому доносу завистливого соседа на расстрел мог отправиться кто угодно. За годы тирании Джугашвили (Сталина) были репрессированы и расстреляны десятки тысяч простых рабочих. На Электрозаводе в Москве, по свидетельству Л.М.Портнова, репрессировали более тысячи рабочих и служащих, очень много рабочих и служащих арестовали на Кировском заводе в Ленинграде, сотни людей — в коллективе Московского метростроя. И так было по всей стране. Органы НКВД лишили свободы и расстреляли как «шпионов» почти всех рабочих, служащих, инженеров, которые в конце 20-х – начале 30-х годов при исполнении плана индустриализации проходили практику на американских и немецких заводах.Здесь же можно вспомнить и «Шахтинское дело» и многое многое другое…
Не прекратился террор и после смерти Джугашвили: 2 июня 1962 года в Новочеркасске была расстреляна демонстрация рабочих, протестовавших против резкого повышения цен и снижения заработной платы; убито 26 человек, ранено – 87 (по официальным данным). Несмотря на расстрел, выступления в городе продолжались. Отдельные митингующие бросали камни в проезжавших солдат, пытались заблокировать движения по улицам.
Некоторые призывали убивать уже не только руководителей, но и всех коммунистов и «всех очкастых». В городе объявили комендантский час и стали транслировать записанное на магнитофон обращение Микояна. Оно не успокоило жителей, а вызвало только раздражение. 3 июня многие продолжали бастовать, а перед зданием горкома опять начали собираться люди, численностью до 500 человек. Они требовали отпустить задержанных в результате уже начавшихся арестов.
В результате принятых мер, а также начавшихся арестов (в ночь с 3 на 4 июня было задержано 240 человек), ситуация постепенно стала нормализоваться.
Позднее в Новочеркасске прошёл суд над «зачинщиками беспорядков». Они были выявлены благодаря агентам, которые специально делали фотографии возмутившейся толпы. Тех, кто на этих снимках шёл в первых рядах и вёл себя наиболее активно, вызывали в суд. Им были предъявлены обвинения в бандитизме, массовых беспорядках и попытке свержения «советской власти», почти все участники признавали себя виновными.
Семеро из «зачинщиков» (Александр Зайцев, Андрей Коркач, Михаил Кузнецов, Борис Мокроусов, Сергей Сотников, Владимир Черепанов, Владимир Шуваев) были приговорены к смертной казни и расстреляны, остальные 105 получили сроки заключения от 10 до 15 лет с отбыванием в колонии строгого режима.
Реабилитация произошла в 1996 году после указа Президента РФ Б. Ельцина от 8 июня 1996 года № 858 «О дополнительных мерах по реабилитации лиц, репрессированных в связи с участием в событиях в г. Новочеркасске в июне 1962 года».
Примерно так выглядят в реальности взаимоотношения режима «диктатуры пролетариата» с этим самым пролетариатом. Как сейчас очевидно, квалифицированный рабочий класс коммунистов никогда не поддерживал и сражался против ленинцев, в том числе и в рядах Белых армий, зато всякие тунеядцы и бездельники, способные только «грабить награбленное» и жить за счёт труда порабощённого народа и составляли как верхушку коммунистической номенклатуры, так и простых красноармейцев – палачей, расстреливавших честных тружеников от Ижевска до Новочеркасска.
Агония-ру
