70 лет назад, 9 октября 1948 года, на аэродроме американской военно-воздушной базы Хёршинг близ Линца неожиданно приземлился советский фронтовой бомбардировщик Ту-2. Один из летчиков сообщил встретившим его американцам, употребив глагол в неправильной форме: I is Russian pilot! И почему-то спросил: Where is Linz?
![]()
На борту боевой машины находился экипаж из трех человек: пилот старший лейтенант Анатолий Борзов, штурман лейтенант Петр Пирогов (это он спрашивал, где Линц) и стрелок-радист в звании сержанта, имени которого история не сохранила.
Борзов и Пирогов заявили, что просят у США политического убежища. В соответствии с действовавшим “Соглашением о системе контроля над Австрией” американское командование уведомило о перебежчиках главу Советской части Союзнической комиссии по Австрии генерала Курасова, а тем временем стало выяснять, с кем имеет дело.
О том, по какой причине и с какими умонастроениями советские летчики совершили свой побег, отчасти можно судить по газетному отчету о пресс-конференции, устроенной на базе 21 октября. Лейтенант Пирогов – он и в дальнейшем проявил больше решительности и смелости в политических заявлениях – сказал журналистам, что он и его боевой товарищ бежали на Запад “в поисках свободы”. Оба уже два года как кандидаты в члены ВКП(б), но не по убеждению, а потому, что для офицера партийность обязательна. На самом же деле их “личные идеи и идеология не согласуются с коммунистической идеологией”. Пирогова спросили: а другие русские тоже отвергают коммунизм? Лейтенант ответил: “Думаю, 70 процентов чувствуют то же, что и я”.
Почему же он не согласен с коммунистической идеологией? Пирогов сказал: “Я считаю, что правительство должно отвечать нуждам и чаяниям народа”. А оно этого не делает. Какие именно нужды народа не удовлетворяет советское правительство? В ответ Пирогов “атаковал коллективизацию”. Русский народ – преимущественно крестьяне, объяснил он, и они не хотели коллективизации.
Старший лейтенант Борзов (американцы, не расслышав фамилию, записали его как “Барсов”, именно так он стал значиться и в документах, и в прессе) добавил, что в СССР нет свободных выборов. Избиратели идут на участки “практически под дулом пистолета”.
Оба сказали, что регулярно слушают радиопередачи “Голоса Америки”. Когда их спросили, откуда они знают, что в США есть демократия, лейтенант Пирогов ответил: “Я знаю это от “Голоса Америки”. Он также сослался на сообщения об инциденте с Оксаной Касенкиной в Нью-Йорке и дал понять, что он сыграл большую роль в их решении покинуть Советский Союз.
Это была громкая история. Оксана Степановна Касенкина, учитель химии в школе для детей советских дипломатов в Нью-Йорке, в августе 1948 года выпрыгнула из окна генконсульства СССР. Она получила телесные повреждения, но осталась жива. Впоследствии ей был предоставлен вид на жительство в США, а генконсул Яков Ломакин обвинен в похищении Касенкиной и выдворен из страны.
Сюжет киножурнала British Pathé “Миссис Касенкина рассказывает, почему она прыгнула!”Летчики заверили журналистов, что все русские, имеющие доступ к радиоприемникам, слушают “Голос Америки”. Московское радио, добавили они, не рассказывает правды о жизни в Соединенных Штатах. Барсов пообещал сделать для США все, что от него потребуется, защищать Америку от врагов, но только не по принуждению, как это было в СССР.
На вопрос, что он ожидает найти в Соединенных Штатах, чего нет в СССР, Пирогов ответил: “Свободу слова, свободу прессы, свободу работать и жить”. И добавил: “Я верил, что после жертв военного времени советское правительство улучшит жизнь советскому народу, но не вижу никаких свидетельств того, что это сбудется”.
Из слов советских летчиков корреспонденты сделали вывод, что их заботит не собственное положение, а крестьянский вопрос. “Мы неплохо жили на России, – сказал Барсов, – но это нехарактерно для народа. Крестьяне, составляющие большинство населения, живут очень плохо, с ними плохо обращаются, поэтому мы решили покинуть страну и перебраться в Соединенные Штаты”. Пирогов добавил: “Офицер военно-воздушных сил живет хорошо, но народ живет плохо. Это причиняет мне боль”.
Знакомство обоих лейтенантов с международной политикой не выходило за рамки пропагандистских клише. Об атомной бомбе или блокаде Берлина они, хоть и слушали “Голос Америки”, знали только то, что написано в советских газетах. Оба отказались обсуждать свое семейное положение, однако газета New York Times откуда-то разузнала, что Пирогов оставил в СССР молодую жену, с которой он вступил в брак за три с половиной месяца до побега, а Барсов – жену и ребенка.
Что произвело на Пирогова самое большое впечатление за время пребывания на американской базе? “Тот факт, что все американцы спрашивают, чем они нам могут помочь в налаживании новой жизни”. Американские офицеры, занимающиеся их бытовыми вопросами, рассказали журналистам, что советских летчиков больше всего поразила ванна. Они, судя по всему, никогда прежде не видели оборудования современной ванной комнаты и радовались ему, как ребенок новой игрушке.
В том, что касается неприятия коллективизации, Пирогову и Барсову легко поверить. Пирогов крестьянского происхождения, родом из Тамбовской губернии. Под раскулачивание попали его близкие родственники – впоследствии Пирогов рассказал об этом в книге. Барсов – сын почтмейстера из Чистополя. Для обоих военная карьера была чуть ли не единственным способом выбиться из нужды. Первый закончил летную школу уже в РККА, второй занимался в аэроклубе (это было повальное увлечение молодежи). Оба специализировались на воздушной разведке, у обоих были боевые награды. В составе сводной авиагруппы под командованием сына Сталина Василия Пирогов участвовал в параде Победы. Пирогов и Барсов познакомились в марте 1947 года, когда стали вместе служить – сначала в Германии, затем, с июля 1947-го – на западе Украины, в Коломые Станиславской (ныне Ивано-Франковской) области.
К моменту знакомства оба окончательно разочаровались в советском строе. Очень может статься, что не будь побега, Пирогов и Барсов оказались бы в лагерях. Сталин боялся “новых декабристов” – отбившихся от рук, возмужавших на войне, увидевших Европу офицеров. К концу войны карательная машина СМЕРШ работала в войсках полным ходом. Пирогов и Барсов были именно такими: независимыми, не шибко почитающими начальство, не боящимися высказывать собственное мнение. На Пирогова, как оказалось впоследствии, особисты уже шили дело из доносов сослуживцев и собственных наблюдений.
По ночам лейтенанты тайком слушали “Голос Америки” и планировали побег.
Уверенности им придал случай успешного угона в марте 1948 года учебно-тренировочного Як-11 из Грозненского летного училища в Турцию.Вероятно, они узнали о нем из радиопередач. Факт побега в СССР скрывался, его подробности до сих пор неизвестны. Во избежание подобных инцидентов у летчиков не было навигационных карт сопредельных государств. Штурман Пирогов прокладывал курс по гражданской карте. Барсов обеспечил заправку с превышением нормы, положенной на час учебного полета – по его расчетам, топлива должно было хватить до Линца. Стрелка-радиста поставили в известность о побеге уже в воздухе. Связаться с землей ему, вероятно, не позволили.
Офицерам, прибывшим из ведомства генерала Курасова, сержант заявил, что хочет вернуться на родину. Барсов и Пирогов возвращаться наотрез отказались, а американцы отказались применять силу. Самолет они, впрочем, вернули.
Уже на третий день от них потребовали сведения, составляющие гостайну. Оба отказались говорить. Барсов в этот вечер напился. Еще через двое суток он решил, что мосты все равно сожжены и сообщил допрашивающим все, что их интересовало. Он впал в депрессию, стал ссориться с Пироговым. Они целыми днями не разговаривали друг с другом.
Спустя четыре месяца беглецы получили вид на жительство в США.
Кинохроника British Pathé. 4 февраля 1949 года. Прибытие Барсова и Пирогова в Вашингтон.Для начала им показали столицу и Нью-Йорк. Их удивили автомобильные пробки. Они видели президента Трумана, который без охраны спокойно шел через Лафайет-сквер к Белому дому. Они слышали о заведениях, где еду продают автоматы, и пожелали посетить такой ресторан в Нью-Йорке. Как сообщила New York Times, “летчики одобрили еду и цены”. Они побывали также в бюро “Голоса Америки” на 57-й улице, где слушали передачу о самих себе, а затем общались с журналистами. Интервью переводил сотрудник “Голоса”, впоследствии директор Русской службы Виктор Французов. “Вы никогда не поймете, что означает ваша свобода, – сказал Пирогов. – В Советском Союзе нельзя путешествовать даже по своей собственной стране без разрешения правительства”. На вопрос, как относилось их начальство к прослушиванию американских радиопередач, Пирогов ответил: “Это не запрещено, но не рекомендовано”. Верят ли советские граждане в то, что война между Советским Союзом и США неизбежна? Ответ Пирогова: “Ежедневно правительство внушает, что Соединенные Штаты – самая могучая и самая враждебная к СССР держава и что она готовится к войне. Есть русская пословица: если человеку сто раз сказать, что он свинья, на сто первый он захрюкает”.
По их просьбе им организовали большую ознакомительную поездку по Вирджинии. Они встречались с губернатором штата, политиками и общественными деятелями, студентами и музыкантами, смотрели баскетбол, в Йейле (не путать с университетским городом) встретили настоящих русских мужиков и баб – вероятно, старообрядцев. Барсову понравилось у них в гостях, особенно понравилось русское угощение. И всюду они говорили, говорили, говорили. Впрочем, говорил больше Пирогов. Он упорно учил английский и вскоре мог общаться без переводчика. Его энтузиазм от встречи с Америкой был неподдельным и в чем-то наивным.
Что касается Барсова, то его настроение ухудшалось. Ему не давался английский, и его злило, что первую скрипку в общении с прессой играет Пирогов. Он тосковал по семье. Пирогов ходил на деловые встречи, договаривался о публикации своих статей, активничал в эмигрантских организациях – Барсов тупо напивался в гостиничном номере. Никаких занятий у него не было. Его начинало бесить все окружающее, сказывалось советское воспитание. Он пишет в своем дневнике: “Рабочий класс имеет свою коммунистическую партию и отчаянно борется за власть народа… Какая тут грязь, какая ложь, какая бюрократия. Какая жажда делать деньги”. Он начинает сознавать себя в Америке отрезанным ломтем: “Я родился в рабочей семье и получил, как положено, социалистическое образование. Я не обижаюсь на мое правительство и мой народ. Наоборот, горжусь”. Барсов меланхолично копается в прошлом, своей личной жизни, винит во всем себя: “Есть еще одно обстоятельство, толкнувшее меня на этот путь. Я не люблю свою жену, но я дико ревновал ее. Она наделала глупостей… Важная причина – то, что мне не везло по службе. Мелочи вроде споров с начальством и пьянства на дежурстве. Это мешало моему продвижению… Теперь мне придется погибнуть, если меня не исправят лагеря. Мне стыдно смотреть в глаза русских рабочих, потому что я сам себя разрушил”.
А ведь когда-то он был душой компании и пел под гитару романсы.
Кризис закончился закономерным финалом. Через полгода после переезда в Америку Барсов рассказал Пирогову: он был в советском посольстве, там уже готовы паспорта на обоих, посол Панюшкин лично гарантировал ему освобождение от наказания, если он уговорит вернуться Пирогова, и всего два года заключения, если он вернется один. “Пристрелят они тебя, Толя, как собаку”, – холодно ответил ему Пирогов. Он отлично понимал, что смертный приговор им уже вынесен заочно, и никакие гарантии генерал-майора ГБ Панюшкина недействительны.
Барсов вернулся, а Пирогов остался. Он закончил Джорджтаунский университет и до пенсии работал там профессором. Написал книгу “Почему я бежал”, изданную Госдепартаментом США на иностранных языках, но не по-русски. Женился на русской женщине по имени Валентина – из дореволюционных эмигрантов. В этом браке родилось три девочки. Умер Петр Пирогов в феврале 1987 года.
В июне 1956 года он дал показания юридическому комитету Сената, в которых рассказал о своем последнем разговоре с Барсовым и о последовавших впоследствии попытках склонить его к возвращению. По словам Пирогова, уже после того, как Барсов принял решение вернуться, он назначил ему встречу в ресторане, где имела место попытка его похищения. Ныне не существующий ресторан “Три мушкетера” находился на авеню Коннектикут в четырех кварталах от советского посольства в Вашингтоне; Барсов переселился туда в ожидании отъезда и пришел в ресторан пешком. Но Пирогов загодя уведомил сотрудников ФБР, и похищение не удалось. Инцидент был описан в прессе официанткой, узнавшей Пирогова по фотографиям в газетах.
На слушании был зачитан отрывок из только что вышедшей книги бывших сотрудников резидентуры в Канберре, перебежчиков Владимира и Евдокии Петровых “Империя страха”. В ней Владимир Петров утверждает, что приговор в отношении Барсова (Борзова) давно приведен в исполнение.
В марте 1957 года советские дипломаты предприняли новую попытку убедить Пирогова вернуться. С ним встретился второй секретарь посольства Геннадий Макшанцев. Он рассказал Пирогову, что после смерти Сталина страна стала другой, и бояться больше нечего. В доказательство своих слов он передал Пирогову письмо от Барсова. Но Пирогов счел письмо подделкой: почерк был похож, но стиль был слишком литературен для малообразованного Барсова, к тому же Борзов никогда не подписывался искаженной фамилией. Пирогов сообщил о своих подозрениях властям, и Макшанцев был выслан из США.
Спустя два месяца в Москве была созвана пресс-конференция, на которой перед иностранными журналистами предстал Анатолий Борзов. Он рассказал, что отбыл пять лет лишения свободы в Омске и Воркуте, работал электромонтером, ему платили за труд и разрешили воссоединиться с семьей. Его зарплата составляла 2400 рублей в месяц (600 долларов, пересчитала NYT по официальному обменному курсу). Приговор истек в сентябре 1954 года, но семья решила задержаться в Воркуте еще на семь месяцев, потому что Борзову нравились и работа, и зарплата. Теперь Борзовы живут в деревне на Алтае, у них свой дом и корова, бывший летчик работает помощником механика в зернозакупочной конторе.
Эти сказки живо напоминают недавние твиты журналистки RT Самиры Хан, в которых она восхваляла гуманизм сталинского ГУЛАГа, а потом неуклюже извинялась.
Письмо Пирогову писал он сам. Пирогов, по словам Борзова, склонил его к измене при помощи алкоголя и ложных утверждений о неверности жены. В СССР он решил вернуться после того, как насмотрелся в Америке на безработицу и прочие ужасы капитализма. Американские журналисты, сообщавшие о том, что он расстрелян, стали жертвами антисоветской пропаганды.
Пресс-конференцию в московском Доме журналиста вел заведующий отделом печати МИД СССР Леонид Ильичев, впоследствии завотделом пропаганды и агитации ЦК КПСС. Как отметил корреспондент NYT, его главной задачей было оправдать Макшанцева.
В Америке человека, назвавшегося Борзовым, сочли самозванцем.
Трейлер фильма Джозефа фон Штернберга “Реактивный летчик” (1957). Советский пилот лейтенант Anna Marladovna (вероятно, Мармеладова), она же капитан Olga Orliev, совершает вынужденную посадку на Аляске, где в нее влюбляется полковник ВВС США Джим Шэннон. На самом деле Анна – ложный перебежчик. Вдвоем с Шэнноном они перелетают на американской машине в Советский Союз. Но на родине она попадает под подозрение в двойной игре. Тогда Анна выбирает свободу и вместе с Шэнноном угоняет советский самолет. В главных ролях – Джон Уэйн и Джанет Ли.Радио Свобода
